Содержимое по тегу: история

Лэрри Гетлен| New York Post

Когда Бостон Ред Сокс 27 октября 2004 года обыграли Сент-Луис Кардиналс со счётом 3-0, завоевав тем самым победу в Мировой Серии, весь город Бостон вздохнул с облегчением.

С момента последнего чемпионства в 1918-м прошло 86 лет, и не важно, благодаря каким стечениям обстоятельств команда завершала сезон с положительным или отрицательным балансом побед-поражений, многие в течение долгих лет винили в чемпионской засухе "проклятие Бамбино".

В 1910-х Бостон Редс Сокс были доминирующей командой, выигравшей четыре Мировые Серии, в то время как Нью-Йорк Янкиз не могли в Мировую Серию даже попасть, не то чтобы одержать в ней победу.

Десятилетия спустя после памятного события, о продаже Бэйба Рута, безусловно лучшего бейсболиста своего времени, из Бостон Редс Сокс в Нью-Йорк Янкиз возникла теория, утверждавшая, что сделка произошла якобы для финансовой поддержки выхода в свет бродвейского мюзикла "Нет, Нет, Нанетт". Сделка вызвала настоль катастрофические последствия, что серия поражений Сокс продлилась почти целый век.

Книга спортивного журналиста Гленна Стаута "Продажа Бэйба" не только опровергает общепринятую теорию – причины продажи Рута были куда более комплексными и приземлёнными, да и сама сделка была далеко не настолько опрометчивой, нежели общественность сочла позднее – но и публикует удивительные ранние фотоснимки величайшего героя "любимого американского времяпровождения".

Свою карьеру Рут начал в 1914 году в качестве питчера. Быстро став одним из самых лучших игроков всего бейсбола, Рут одержал 67 побед за первые три сезона. В 1918-м он установил рекорд по количеству "сухих" иннингов подряд, отыгранных в Мировых Сериях – 29. Рекорд продержался 43 года и был низвергнут "янки" Уити Фордом в 1961 году.

Так случилось, что Мировая Серия-1918 чуть было не омрачилась ещё одной "коронной фишкой" Рута – его диким, разгульным, зачастую беспечным образом жизни за пределами поля. После удачного старта, Рут достаточно рано покинул четвёртую игру серии из-за пальца, "распухшего до почти удвоенных размеров после мистического конфликта в поезде Чикаго-Бостон, в ходе которого его кулак встретился с прочной стальной стеной, окном и челюстью другого пассажира".

Считавшийся по меркам того времени гигантом (его рост и вес составляли примерно 188 см и 90 кг, в то время как среднестатистический американец был почти на 20 см ниже и на 30 кг легче) Рут оказывался регулярным посетителем бостонских заведений сомнительной репутации.

"Поиски загулявшего Рута, обычно где-то спящего, зачастую на задворках борделя, с вывернутыми наружу карманами, стали чем-то вроде хобби для его одноклубников" – пишет Стаут. "Истории о ночных похождениях Рута были известны многим рабочим Бостона, а также некоторым их жёнам".

Помимо любви к спиртному и женщинам, Рут был ещё и заядлым картёжником. "Рут любил играть в карты, но при этом до него никак не доходило, что он вообще-то должен был в них выигрывать", - утверждает Стаут, добавляя, что Рут однажды проиграл всего за несколько недель большую часть своей сезонной зарплаты. В какой-то момент команда даже стала выплачивать Бэйбу зарплату на суточной основе, чтобы он не мог спустить все свои деньги сразу.

Рут вёл себя как невероятно невежественный человек, совершавший массу неосознанных поступков, но с которым в компании было настолько весело, что ему прощались все его бесконечные жизненные проколы.

Стаут пишет, что "он делал то, что он хотел, импульсивно, будь то укус чужого сэндвича, использование зубной щётки соседа по комнате или громкая отрыжка", и ему была предоставлена полная свобода действий, какую дают любимому младшему брату, не способному перестать выплёскивать из себя неуместные оскорбления.

Но поведение Рута аля "дьяволу не всё равно" теряло остатки милоты, когда оно приобретало оттенок "дьявол заботится только обо мне". Рут был невероятным эгоистом, партнёром по команде, ужаснее которого невозможно можно было и представить. Он мог свободно пропустить игру, чтобы заработать пару лишних долларов, даже если на кону стоял выход в Мировую Серию. Когда Ред Сокс попытались поставить его в аутфилд, Рут пожаловался на то, что он там заснёт от скуки. Ещё один вопиющий пример: он пропустил поединок, который должен был стать для него первым в форме Янкиз, чтобы лишний раз поиграть в гольф.

Тем не менее, бостонские болельщики любили его и прощали его постоянно за то, что их звёздный питчер играл всё лучше, особенно когда стало ясно, что у него есть ещё один немаловажный талант – талант выбивать мячи за пределы поля.

В то время хоумраны были "редким, практически случайным событием, счастливым инцидентом, к которому никто не стремился и которого никто не пытался достичь".

Вид спорта всё ещё находился в эпохе "мёртвого" мяча, когда игровые снаряды были сшиты куда более свободно, чем сейчас, их использовали гораздо чаще. Мячи было сложно отбить, что превращало игру в упражнения-зарядку с низкой результативностью. Мировая Серия 1918 года, к слову, стала последней в истории Мировой Серией, в которой не было выбито ни единого хоумрана.

Талант Рута впервые проявился во время тренировок бьющих, открытых для публики. Бейсбольный хиттинг был связан со стратегией и контролем. Бьющие производили взмах битой параллельно поверхности поля, просто надеясь попасть по мячу и послать его по полю между защитниками. Но гигант Рут всё делал иначе. Он "атаковал мяч, махал бейсбольной битой словно лесоруб топором, производил свободный, лёгкий, ярко выраженный апперкот". Фанаты и стар и млад никогда ничего подобного раньше не видели. Уж тем более они никогда не видели подобных результатов, ведь мяч регулярно покидал стадион.

В это сложно поверить сейчас, но тогда его свинг считался чем-то из ряда вон. "Как только он начинал тренировку бьющих, тренеры Рута и его одноклубники просто качали головой и закатывали глаза. Так нельзя было отбивать, это знал каждый", – пишет Стаут. "Но учитывая то, что Рут был питчером, ему разрешали. Когда ему не давали делать всё по-своему, он ходил, ныл и жаловался по всему боллпарку и вообще всех доставал. Гораздо проще было просто дать ему возможность получать удовольствие".

Удивительно, но бейсбольные умы и таланты вокруг него упустили из виду то, от чего приходили в восторг все юные болельщики – они наблюдали не просто что-то особенное, а по-настоящему меняющее суть игры.

"Никто ещё этого не понял, но свинг Рута был революционным", - пишет Стаут. Апперкот Рута не только посылал мяч на расстояния, которые были недоступны для всех игроков до него, но и позволял ему держать такой угол свинга, который совпадал с траекторией движения подачи питчера. Это означало, что бита Рута находилась в зоне поражения мяча дольше, чем у других бьющих.

Стремительно растущий интерес к его таланту привёл к постоянным трениям между Рутом и руководством клуба по ходу сезонов 1918 и 1919 годов. Поняв, насколько выросла его популярность из-за хоумранов, Рут больше не хотел бросать. Но команде нужен был звёздный питчер, а не хоумрановые глупости, поэтому Бэйба задабривали бонусами и вообще всем, чем угодно, лишь бы он вернулся на горку. Через какое-то время Рут вновь грозился уйти или даже пропускал несколько игр в знак протеста, и процесс повторялся.

Однажды Рут даже в качестве уловки пригрозил сменить бейсбол на бокс. Ред Сокс не восприняли это всерьёз и правильно сделали. По ходу сезона-1918 игровое время на питчерской горке Рута сократилось, а на бите возросло. Ему даже удалось выбить мяч за забор в трёх играх подряд, что случилось всего второй раз в истории (первый, и это занятно, также принадлежит питчеру - Рэю Калдуэллу из Янкиз).

К 1919-му Рут окончательно понял, что его будущее именно в хоумранах. Ред Сокс видели в нём только питчера. Несколько факторов одновременно предопределили дальнейшую судьбу бейсболиста в "красных носках". Во-первых, хоумрановое веселье Рута в тот год завершилось установлением нового рекорда по количеству дальних бомб за сезон – 29. И это при том, что клубы проводили всего по 140 поединков. Вдобавок к внесённым изменениям в бейсбол, хоумраны обеспечили Руту нахождение в совершенно другой финансовой категории. Владелец Редс Сокс, театральный продюсер Гарри Фрэйзи, обременённый долгами и постоянно низкой посещаемостью Фенуэй Парка, просто больше не мог себе его позволить. Замечу, что Фрэйзи недоставало именно наличных денег, а не богатства в принципе, он не занимался раскруткой "Нет, нет, Нанетт", мюзикла, которому суждено стать невероятно успешным, впрочем, произойдёт это значительно позже перехода Рута в Янкиз.

Во-вторых, сделка стала квинтэссенцией вражды Фрэйзи, а также владельцев Янкиз и Чикаго Уайт Сокс с Баном Джонсоном, основателем Американской лиги и самым влиятельным человеком бейсбола того периода времени. Джонсон работал спортивным комиссаром несмотря на то, что он в тайне финансировал несколько команд, включая Кливленд Индианс. Он открыто помогал решать вопросы об обменах и прочих спорах в пользу "индейцев". Три владельца потратили несколько лет на суды против Джонсона, добившись в итоге его отставки.

Но прежде чем они достигли успеха, из-за вражды возникло несколько проблем: в купе с непомерными контрактными запросами Рута ни Фрэйзи, ни владелец Янкиз Джейкоб Рупперт не являлись владельцами домашних боллпарков своих команд, плюс Рупперт, разбогатевший на пивоварении, начал терять средства вследствие надвигающегося запрета на алкоголь. Всё это грозило обоим владельцам потерей клубов, беспорядком, разрешить который обоим помогла продажа Бэйба Рута.

Согласно официальным источникам, Фрэйзи продал в рассрочку Рупперту права на Рута за 100 тысяч долларов. Неофициально двое заключили стороннюю сделку, невероятную по сегодняшним меркам, учитывая острое соперничество между командами, позволившую Янкиз на короткий срок сдать Фэнуэй Парк в залог.

В своём первом сезоне за Янкиз, Рут за счёт переезда на более приветливый к бьющим стадион Поло Граундс, уничтожил свой же рекорд, наколотив 54 хоумрана. В следующем сезоне он вновь побил рекорд с 59 хоумранами. В 1927 году Рут выбил на трибуны 60 хоумранов, и этот рекорд продержался до 1961-го.

К началу 1920-х сила Рута превратила хоумраны в главное бейсбольное зрелище, что только подтвердило факт выгоды продажи Бэйба в Янкиз для всех сторон, включая  Фрэйзи, которому удалось продать команду в 1923 году за 1,2 миллиона, сумму в двое большую, чем ту, что он заплатил сам при покупке Ред Сокс.

Так что же на счёт "проклятия Бамбино"? Выдумка, рождённая позднее, когда длительные бестолковые действия Ред Сокс всем были уже очевидны. Стаут возлагает ответственность за тянущиеся десятилетиями провалы клуба на бесхозяйственность и основополагающий расизм владельца Тома Яуки и его ближайших преемников. Писатель также отмечает, что из-за разницы между домашними боллпарками Рут выбил бы куда меньше хоумранов, останься он навсегда "красным носком".

Что касается Рута, то он привёл Янкиз к четырём Мировым сериям, увековечив себя и свою команду, и также изменил игру за пределами поля. К примеру, всегда жаждущий лучших финансовых возможностей, Рут в 1920-м  стал первым игроков в истории, нанявшем агента.

"С того момента", - пишет Стаут, "продажа Бэйба приобрела характер полноценного бизнеса. Современная игра, игра Бэйба, теперь окончательно заняла своё место".

Грег Кауч | VICE Sports

Для бейсбола время - это как картина из гобелена. Бэйб Рут, Хэнк Аарон, Бэрри Бондс. История спорта соткана в единое целое: сначала она чёрно-белая, плавно перетекает в цветную, а затем в формат высокой чёткости. И больше, чем в любом другом виде спорта, хранители бейсбола берегут чувство безвременья, активно культивируя ностальгию.

Было так необычно видеть Пита Роуза, любимого всеми парня по прозвищу "Чарли Хастл", изгнанного из индустрии из-за ставок на игры, пытающегося в очередной раз продавить своё возвращение назад. Вы знаете, почему ему дали пинка? Из-за давнего скандала "Чёрных носков", случившегося после того, как бейсболисты команды Чикаго Уайт Сокс приняли взятку от подпольных игроков на тотализаторе и намеренно проиграли Мировую Серию.

Это случилось в 1919 году. Девяносто шесть лет назад.

Конечно, время лечит. До определённой степени. Конечно, у нас есть книги и фильмы – "Поле Чудес" (Field of Dreams), "Восьмёрка выбывает из игры" (Eight Men Out), которые прославляют этих ребят, превращают в привлекательных для широкой публики персонажей, вроде "Босоногого" Джо Джексона, который в своё время был ни чуть не меньшим подонком, чем Роуз. И теперь, когда новый руководитель МЛБ Роб Манфред задумался о прощении Роуза, потенциальные зеркальные решения могут возникнуть в головах чиновников, и "Босоногий" Джо будет принят назад с распростёртыми объятиями, даже несмотря на то, что он взял деньги и практически погубил вид спорта.

Но существует  одна интересная деталь: среди всех наказанных по тому делу есть один человек, чьё имя должно быть очищено от любых обвинений, парень, запятнанный позором по ошибке, парень, которого немедленно необходимо амнистировать. И не из ностальгических эмоций, а потому что это правильно. Этот человек не Пит Роуз и не "Босоногий" Джо.

Его зовут Бак Уивер.

Да, Уивер был членом "чёрных носков". Да, его изгнали из бейсбола пожизненно. В фильме "Восьмёрка выбывает из игры " его играл Джон Кьюзак. Вы можете его помнить именно таким. Или можете помнить его как единственного игрока той команды, которого ни разу не обвинили в получении взятки или чём-то постыдном, ведь он-то как раз боролся за победу в Мировой Серий усерднее всех.

Настало время освободить Бака Уивера. Что уж там, это время настало давным-давно.

Уивер в Мировой Серии, которую Чикаго слил Цинциннати,  отбивал с процентом .324. Он не совершил ни единой ошибки. Так в чём его преступление, которое нельзя простить? По всей видимости, он присутствовал на встрече одноклубников и подпольных игроков на ставках. Он всё слышал. Кто знает, возможно даже в личной беседе предлагал ребятам взять деньги, но всё равно выиграть Мировую Серию. Точно известно, лично он не взял ни гроша. А бейсбол наказал его всё равно. Не потому что он обманул. Потому что он не стал стучать. Пожизненное заключение, без права на пересмотр решения.

Переводя на современные реалии, это всё равно, что наказать пожизненно игрока за употребление стероидов только за то, что он не нажаловался Управлению расследований МЛБ на партнёров по команде, которые употребляли допинг. Причём даже если все в бейсбольном мире будут знать, что этот игрок сам всегда был чист перед правосудием.

Сердце Уивера было разбито. Остаток своих дней он провёл в Чикаго, играя в полупрофессиональной лиге, управляя аптекой, цветочным магазином, работая в кассе по приёму ставок на местном ипподроме. В какой-то момент он даже тренировал женскую софтбольную команду.

В Чикаго набралась очень большая группа людей, умолявших МЛБ изменить своё решение по Баку. Доктор Дэвид Флетчер, руководящий бейсбольным музеем Чикаго, годами был самым активным защитником бейсболиста, и совместно с семьёй Уивера он пытался надавить на руководство лиги. Пэт Андерсон, племяннице Уивера, сегодня 88 лет и у неё довольно слабое здоровье. Бак взял её в свою семью, когда он была ещё совсем малышкой. Она была бы счастлива увидеть справедливость и восстановленную честь Уивера до своей смерти.

Сам Уивер не раз подавал апелляции разным бейсбольным комиссарам. Он умер в 1956-м.

Элиот Асиноф, тот самый, что написал книгу " Восьмёрка выбывает из игры ", однажды в интервью Wall Street Journal заявил о том, что семеро из группы "Чёрных носков" должны быть преданы забвению, а вот одного должны оправдать. Догадайтесь, как звали того одного?

Случилось так, что в 2005-м Баду Силигу, тогдашнему главе МЛБ,  написал один сенатор из Иллинойса. В письме политика были следующие строки:

"Спустя долгие годы после инцидента 1919 года с Чикаго Уайт Сокс, предъявленных обвинений и суда, не было найдено ни единой улики, доказывающей факт участия Бака Уивера в сговоре по сдаче Мировой Серии-1919. Очень прошу руководство вашей организации инициировать посмертное расследование и выслушать доводы семьи мистера Уивера, всех заинтересованных чикагцев и многих других, кто искренне верит в то, что честный человек был осуждён несправедливо. Благодарю заранее за внимание к этой просьбе.

С уважением, Барак О."

И даже я пытался заступиться за Уивера, когда я работал журналистом в Chicago Sun-Times. В процессе своих стараний, я поговорил с легендарным бейсбольным писателем Джеромом Хольтцманом. Я рассказал ему о том, что кто-то утверждает, что дисквалификация с Уивера должна быть непременно снята. "Скорее всего он прав", - ответил Хольтцман.

"Я провёл порядка 57-70 часов с Джеромом перед его смертью", - рассказал мне Флетчер на этой неделе. "Он подтвердил мне, что имя Бака должно быть очищено".

И вот ещё, что каждый должен знать о Хольтцмане: он был официальным историком МЛБ с 1999 по 2008 год, вплоть до своей кончины. Он верил в невиновность Бака. Только вот все попытки ни к чему не привели. Ничьи. Даже мои. То есть, даже у самого президента не получилось!

Но почему?

Позвольте высказаться резко. МЛБ плевало на Уивера, лига решила принести его в жертву. Сначала из побуждений сохранить хорошие отношения с обществом. Сейчас - просто чтобы не ворошить прошлое.

В 1921 году, когда состоялся суд над "чёрными носками", достаточных доказательств для того, чтобы хоть кого-либо в чём-либо обвинить, не было. Бейсбольный комиссар Кеннет Маунтин Лэндис забанил всех восьмерых, не смотря ни на что. Включая Уивера. "Бак Уивер однозначно был на встречах и знал о сливе", - говорит Джэйкоб Помренке, соавтор книги о "Чёрных носках" глава комитета расследования этого дела, проводимого Сообществом американских бейсбольных исследований. "Он обладал знаниями и в этом он виновен. Но об этом в бейсболе знал не только он, все знали. Об этом знал Кид Глисон, менеджер Уайт Сокс. Чарльз Комиски, владелец клуба, тоже об этом знал. В бейсболе того времени не было никого, к кому Бак мог бы обратиться, кто уже не знал бы заговорах. Игры сливались и раньше, возможно даже Мировые Серии. Вокруг многих событий и до 1919 года было достаточно дыма. Происходило много разных вещей, в том числе и подпольных ставок, которые были неотъемлемой частью  культуры бейсбола. Игроки Уайт Сокс выросли, наблюдая как за это никого не наказывали. Поэтому Бак Уивер точно был не единственным виновным в том, что он знал о подкупе".

Тогда зачем же было так жестоко его наказывать?

"Здесь существует много параллелей со стероидной эрой", - говорит Помренке. "Много лет на это в МЛБ не было никому никакого дела. Но однажды люди решили: "Мы должны очистить репутацию игры. Поддавки в Мировых Сериях зашли слишком далеко". Им нужны были козлы отпущения. И игроки Уайт Сокс существенно облегчили им поиск. И тогда они сказали: "Ну всё, самое ужасное осталось позади, злодеи получили по заслугам. Теперь всё будет замечательно".

Буду честен, скандал тогда был огромный. Когда люди теряют во что-то веру, приходится переходить к решительным, зачастую показательным действия, дабы вернуть себе и обществу уверенность. Если бейсбол почувствовал, что люди перестали верить в честность проводимых соревнований, то ему пришлось совершить что-то радикальное. Этим можно объяснить излишнюю жёсткость по отношению к Уиверу. Возможно, это также объясняет, почему так много апелляций было отклонено. Во всяком случае, пока он был жив. Может быть просто время не настало. Слишком рано. Посыл болельщикам и игрокам в отношении ставок на бейсбол должен  был быть яснее некуда.

Тем менее понятно, почему сейчас, спустя 96 лет, лига всё ещё находит в Уивере козла отпущения и портит жизнь его семье.

Несколько лет назад, как говорит Флетчер, ему удалось наконец привлечь внимание Силига к проблеме. Прямо перед тем самым моментом, когда потенциальное восстановление в правах Роуза стало большой новостью. Согласно Флетчеру, Силиг сказал, что он попросит Хольтцмана изучить дело Уивера и представить экспертное заключение. Наконец-то, хоть какая-то надежда. Вот только в этом месте возникают определённые сомнения. Хольтцман не только Флетчеру и мне рассказал о том, что с Уивера должны быть сняты все наказания, он написал об этом в Chicago Tribune.

И тем не менее, мнение Хольтцмана по какой-то причине совершенно не изменило ничего в позиции Силига.

"Силиг сказал, что он не хочет отменять решение предыдущих руководителей. Он не хотел создавать ненужных прецедентов", - посетовал Флетчер.

Ха. Если Силиг действительно не хотел отменять решение Лэндиса, то зачем тогда вообще было беспокоить Хольтцмана и просить его взглянуть на дело? Больше того, Хольтцман однажды написал о ещё одной чьей-то попытке убедить руководство лиги оправдать Уивера, но комиссар лиги того периода времени, Фэй Винсент, высказал ту же озабоченность, не желая создавать прецедента отменой решения предшественников.

Кеннисоу Маунтин Лэндис есть Фэй Винсент есть Бад Силиг.

Я вдруг подумал: а может Силиг никогда и не просил Хольтцмана что-то писать? Потому что, как говорят, такой доклад как раз мог содержать в себе рекомендацию к снятию обвинений с Уивера. Флетчер утверждает, что лига передала ему для музея достаточное количество бумаг о скандале 1919 года, но в них доклада Хольтцмана не было.

"Я никогда не видел этого документа, официального доклада. В нашей коллекции, полученной в 2007 году, был некий особый файл МЛБ, который у нас забрали. Очевидно, доклад хранится в МЛБ".

Не говоря о сомнениях в существовании доклада Хольцмана, я также спросил и у Помренке, видел ли он документ.

"Нет, не думаю, что он вообще был где-то опубликован. Был ли он на самом деле или нет, я даже не уверен. Может быть о нём говорили только для того, чтобы успокоить его семью".

Сейчас настала очередь Манфреда. Если он всерьёз намерен восстановить в бейсболе Роуза, дам ему совет - забудь о этом. Лучше восстанови Бака. Прошло уже 96 лет. Хороший человек всю жизнь считал, что сделал что-то ужасное, хотя это совсем не так. С него и его семьи достаточно. Прецедент - это хорошо, но правильный поступок - ещё лучше. 

Джим Каплан| Sports Illustrated

"Лучшая питчерская дуэль всех времён? В самом деле?"

Я слышу подобную реакцию очень часто с момента публикации своей книги "Величайшая питчерская игра в истории".

Противники такого умозаключения обычно вспоминают "идеальную игру" кливлендца Эдди Джосса, обыгравшего 2 октября 1908 года со счётом 1-0 Эда Уолша из Уайт Сокс. Или ничью 1-1 спустя 26 иннингов, отыгранную в 1920-м Джо Ошгером из Бостон Брэйвз и Леоном Кадором из Бруклин Доджерс. Или беспрецедентные 12 иннингов Харви Хэддикса с упущенным в 13-м "пёфект-геймом". Или "перфекто" Сэнди Куфакса в 1965-м, когда проигравший питчер, Боб Хендли из Чикаго Кабс, позволил сопернику лишь один ран и двух игроков на базе.

Безусловно, все эти игры по-своему запоминающиеся: в первой два будущих члена Зала Славы сошлись  лицом к лицу на последней неделе острого турнирного противостояния (Джосс и Уолш); вторая стала самой долгой дуэлью питчеров в истории (Кадор и Ошгер); третья - лучшее "одиночное" выступление стартеров в истории (Хаддикс); четвёртая держит рекорд по наименьшему количеству бейсраннеров за полную игру в 9 иннингов (Куфакс и Хендли).

И всё же противостояние между "храбрецом" Уорреном Спаном и "гигантом" Хуаном Маришалем 2 июля 1963 года стоит особняком. Просто потому, что её вообще не с чем сравнить.

Только представьте: в один прекрасный день пара будущих членов Зала Славы, дни одного из которых были уже позади, а у второго карьера была только в самом начале рассвета, сошлись в битве, не виданной ни до неё, ни после. Спан, к тому моменту уже настоящая икона, дебютировал в лиге ещё во время Второй мировой и летом  63-го находился посреди последнего из 13 сезонов с 20 победами. Маришаль, напротив, представлял собой новое поколение звёзд Латинской Америки, менявших лицо бейсбола, и был на пути к первому из шести сезону с 20 победами.

Эти два достопочтенных человека сражались на протяжении пятнадцати сухих игровых отрезков, пока в итоге судьба встречи не была предопределена в шестнадцатом. До сего момента эта игра остаётся последней, в которой двое питчеров из одного и того же поединка оставляли нули на табло настолько долго. Не считая этих двух питчеров, в составе игравших в тот день команд было ещё пятеро будущих легенд из Зала Славы. Оба стартера совершили более двухсот подач.

Афиша "Спан против Маришаля" сама по себе через статистику прыгает прямиком во вселенную из чистейшей магии.

Любому хватило бы просто посмотреть на то, как бросают эти "бессмертные". Совершенно невозможно  заставить себя пропустить матч между опытом и молодостью, находящихся на пике своих физических возможностей. Спан, 42, к этой игре подошёл с балансом побед-поражений 11-3, только что одержал рекордную для леворуких питчеров 328 победу.  А ещё течение 18.1 иннингов он не допустил ни единого уока. 25-летний Маришаль (12-3, ERA 2.38) заработал ноу-хиттер против Хьюстона 17 днями ранее.

Для такой классической дуэли звёзды сошлись в нужном месте и в нужное время. Перед началом сезона зона страйка была расширена с "от верхушки колена до подмышек" до "от нижней части колена до верхушки плеч". Правило, которое помогло в 1963-м набрать бьющим Национальной лиги на 1019 хитов меньше, чем за год до этого.

И Маришаль и Спан не могли попросить лучшего подарка. Кэндлстик Парк, где сейчас играют только в футбол, был раем для питчеров. Названный по имени парка Кэндлстик Пойнт в Сан-Франциско, который в свою очередь получил имя в честь почти исчезнувших птиц - кроншнепов (прим.: имеющих англоязычное прозвище candlestick bird), а также близлежащих гор и деревьев, напоминающих подсвечник (прим.: с англ. candlestick - подсвечник), боллпарк был местом невероятно прохладным, поскольку обдувался ветрами из акватории бухты Сан-Франциско. Мячи не летят настолько далеко в холодную погоду, как это происходит при высокой влажности, да и бьющие играют куда менее эффективно, когда у них мёрзнут руки.

В тот вечер в составе Джайантс вышли Вилли Мэйс, Вилли МакКови и Орландо Сепеда, за Брэйвз играли Хэнк Аарон и Эдди Мэтьюс. Все были обречены на попадание в Куперстаун. С помощью таких бьющих, как Эд Бэйли и Фелипе Алу, Сан-Франциско будет лидировать в лиге по количеству хоумранов, имея преимущество над следующими за ним бейсболистами Милуоки аж на 58 штук.

И вот так Спан и Маришаль вышли на питчерскую горку. Два абсолютно разных, но при этом потрясающе одинаковых человека. Спан был левшой, белым и американцем, с худощавым лицом и крючковатым носом. Маришаль - правша, весь бронзовый, доминиканец, круглолицый красавчик. Оба подавали, высоко задирая ногу, что значительно усложняло бьющим возможность разглядеть момент отрыва мяча от руки, а также выбранный питчером тип подачи. И, что бейсбольным историкам известно менее всего, на становление личности обоих серьёзно повлияли родственники и армия.

Эдвард Спан, отец Уоррена, соорудил питчерскую горку во дворе их дома в Баффало и с особой страстью учил своего мальчишку бросать. "Контроль… контроль… контроль", - говорил Спан-старший. "Если ты собираешься бросать бейсбольный мяч, обязательно целься в определённую точку, а не просто швыряй его".

Что не менее важно, Эдвард учил сына ещё и самообладанию: "Не пытайся заявить о себе слишком громко. Шумный парень всегда опростоволосится, ведь внутри он жутко закомплексован. Будь собой, будь вежлив, уважай чувства других людей, да и просто относись к ним с уважением".

Подписав первый профессиональный контракт в 19 лет,  Спан пролетел словно ветер через низшие лиги, успел выпить чашечку кофе с Брэйвз в 1942-м, а затем записался добровольцем в армию в том же году. В чине старшего сержанта 276-ого инженерного боевого батальона он прибыл во Францию в августе 1944-го и пережил 10 дней на одних сэндвичах с ореховым маслом от дружественных британских солдат. О своих сослуживцах он однажды сказал: "Это была группа чертовски несгибаемых ребят. Среди нас были люди, которых специально для несения долга выпустили из тюрьмы. И с этими вот людьми я отправился за море, они были жёсткими и грубыми и я должен был влиться в этот коллектив".

Спан сражался в битве за Булге и в бою за ремагенский мост, заработал повышение в звании до старшего лейтенанта, "Бронзовую звезду" и "Пурпурное сердце". "Пуля прошила меня здесь", - игрок однажды рассказал Лестеру Джей. Бидерману из Питтсбург Пресс, указывая на шрам на животе, упуская из виду ранение в ногу шрапнелью, - "а ещё одна зацепила мне шею". В результате, по возвращении в Высшую лигу в 1946-м мысль о давлении и нервозности во время бейсбольной игры никогда не возникала в его голове. Как говорил сам Спан: "Здесь в меня никто не стреляет".

Маришаль никогда не принимал активного участия в военных действиях, однако армия сыграла в его судьбе ключевую роль. Он вырос в Доминиканской Республике без отца, который умер, когда Хуану было три года, но он всегда с теплотой вспоминал своего старшего брата Гонзало. Хуан мог отправиться на лошади в любое место, где Гонзало играл в бейсбол, а потом они вместе возвращались из поездки на той же лошади, всю дорогу болтая о прошедшей игре. Так как Гонзало по больше части играл шорт-стопа,  Хуан предпочитал ту же позицию, пока не увидел игру, в которой подавал национальный герой Доминиканы Бомбо Рамос. Как Луис Тиант, Рамос разворачивал спину к плите "дома", готовясь к подаче, а затем поражал бьющих слепящим броском сбоку. Он ещё всё время говорил с бьющими, мол, "тебе лучше отбить этот мяч, потому что если ты его не отобьёшь, следующий ты не увидишь вовсе". Маришаль поклялся быть его последователем.

Несмотря на то, что Маришаль был хорошим питчером-любителем, он мог никогда не попасть в профессионалы, не стань он ключевой фигурой в победе Манзанилло над Авиасьоном, клубом доминиканских ВВС, со счётом 2-1 на национальном любительском турнире 1956 года. На следующий же день он получил телеграмму с требованием немедленно явиться в расположение Воздушных Сил. Так вот его задрафтовали в большой бейсбол.

Уже через 24 часа Маришаль прибыл на базу в Сан-Исидро и был с почестями принят генералом Фернандо Санчесом. Когда после встречи Маришаль собрался покинуть комнату, генерал презентовал ему 100 песо, что по тем временам было огромной суммой денег, равной примерно 100 долларам. Его первым заданием стало отбытие на Эстадио Ла Нормаль для пробы сил на молодёжном турнире в Мексике. Хуан по сути жил в раздевалке под трибунами почти неделю, пока его окончательно не приняли в команду, включавшую в себя будущий игроков Высшей лиги Мэнни Моту и Мэтти Алу. Отправившись в своё первое путешествие на самолёте, там, в Мексике, Хуан выиграл одну игру и спас ещё одну против Пуэрто-Рико, выведя свою команду в финал против команды хозяев. Тогда-то ему и его одноклубникам пришлось встретиться с вооружённым до зубов ножами и пистолетами болельщиками, сидевшими прямо на верхушке их дагаута. "Когда мы пошли занимать своё место в буллпене, они показали нам свои пистолеты", - говорил Маришаль. "Мы были настолько напуганы, что просто не смогли сдержать давление соперника". Мексиканцы победили. Доминиканцы ретировались.

Маришаль подписал контракт с Джайантс 16 сентября 1957 года. Спустя три года он уже был в Высшей лиге. Спасибо за это он должен сказать своему тренеру из Спринфилда, фарм-клуба класса А. Энди Гилберт подсказал Маришалю, что тот будет переигрывать больше леворуких бьющих, если будет бросать сверху вниз. "У меня ничего не получалось, пока я не стал задирать ногу высоко".

К моменту, когда эти двое вышли на питчерскую горку в своей незабываемой схватке, этот стиль подачи уже помог обоим отыграть лучший сезон в лиге. Через всего пару недель оба окажутся в команде Национальной Лиги на Матче Всех Звёзд.

Хоть Маришаль и бросал всё - он использовал арсенал из пяти различных подач с тремя точками отрыва мяча от руки и двумя скоростями - он всё же считал, что фастбол ему приносит несколько больше пользы. По ходу своей продолжительной карьеры Спан добавил в арсенал подач скрюбол в 1956 году, который он эффективно использовал против бьющих-правшей.

У команды были возможности открыть счёт в начале игры. Игрок Брэйвз Дел Крэндалл добежал до третьей базы из-за ошибки при двух аутах во втором иннинге. Был ли когда-либо опасен человек в "голевой" позиции на двух аутах для Маришаля? Очень редко. Гэйлорд Перри, тогда ещё совсем юный питчер, смотревшй игру из дагаута Джайантс, очень многому научился, наблюдая и разговаривая с Маришалем. Перри не беспокоился: "Я даже однажды  выиграл немного денег, поспорив в раздевалке, что против Хуана с третьей при двух аутах занести ран в "дом" невозможно". Конечно же Маришаль позволил Рою МакМиллану лишь флайбол, лениво улетевший в центрфилд.

В четвёртом иннинге Аарон выбил от Маришаля флайбол влево, а Мэтьюс отхватил страйкаут. Потом Норм Ларкер заработал уок и Мак Джонс занял первую базу, отправив мяч в центрфилд. При двух аутах и с двумя бейсраннерами Дел Крэндалл выбил в центр ныряющую свечку. Мэйс решил сделать подкат на одной ноге вместо нырка головой вперёд, после чего "одним потрясающим движением руки" пригвоздил Ларкера в "доме".

При двух аутах в верху седьмого, Спан, чьи выбитые 35 хоумранов были лучшим показателем для питчеров, почти отправил мяч за забор. Его выстрел отскочил от стены в правом аутфилде и превратился в дабл, но партнёрам развить успех не удалось.

Вскоре и сам Спан чудом ушёл от хоумрана соперника, когда в девятом МакКови казалось бы запустил ракету, перелетевшую через фол-столб с нужной стороны. Во всяком случае, так показалось Джайантс, а так же болельщикам и большей части ложи прессы. Всем, но только не ампайру на первой базе Крису Пелекудасу. Вот так вот девять иннингов завершились с нулевым равенством.

В этот момент Спан позволил сопернику пять хитов без уоков и с одним страйкаутом. Маришаль выдержал шесть хитов с тремя уоками и четырьмя страйкаутами.

Ни один из них не показывал признаков усталости. Для 60-х это было нормальным явлением, когда питчеры проводили полную игру и даже заканчивали её в экстраиннингах. Менеджеры практически не следили за числом подач, напротив, их больше интересовали очевидные признаки слабости подающего, как, например, усталость руки или увеличивающееся число хитов. Но после того как в период с 10 по 13 иннинги Спан позволил бьющим всего два сингла (поймав пик-оффом на первой одного из них), а Маришаль всего один, люди на трибунах знали наверняка, что оба этих мужика сейчас сильны как никогда.

Когда Маришаль не бросал, он сидел на скамейке, жевал жвачку "Базука" и изучал своего конкурента. Затем он бежал на горку как можно быстрее, чтобы не остыть. Спан, в свою очередь, уходил с поля, находил партнёра по команде Лу Бурдетта с приготовленной для него сигареткой Кэмел без фильтра. Когда Бурдетта обменяли в Кардиналс, Спану пришлось раскуриваться самому, набираясь сил из никотина, как это делали герои местных детективов. Только после этого он медленно выходил выполнять свою работу.

Менеджер Сан-Франциско Элвин Дарк не переставал спрашивать Маришаля о том, не хочет ли он выйти из игры. "Элвин, ты видишь того человека, который бросает за команду соперника?", - отвечал ему Маришаль. "Ему 42, а мне 25. Ты не можешь посадить меня на лавку до тех пор, пока вон тот человек не перестанет играть".

У Спана, как показалось в низу 14-го, кончились силы, но он сумел выбраться из тяжёлой ситуации с полностью загруженными базами. В 15-м он последовательно набрал три аута, а Маришаль справился со своей задачей в верху 16-го иннинга.

Спан швырял один скрюбол за другим, заставив Харви Куенна отбить флай-аут в начале своей половины игрового отрезка. Ровно двести подач, а Спан продолжал атаковать с неснижающейся интенсивностью. Следующим бьющим был Уилли Мэйс.

На часах уже половина первого утра 3 июля. Несмотря на то, что в этот день Мэйс в пяти выходах на биту ничего не насобирал, кроме намеренного уока, он пообещал уставшему Маришалю, чей счётчик питчей показывал 227, что он, Уилли Мэйс, закончит поединок, уже увидевший россыпь самых великих ошибок и розыгрышей в защите, украденных баз и пик-оффов. Поединок, увидевший всё, кроме рана.

И вот настал тот час, когда один великий бейсболист встретился лицом к лицу с другим в последний раз в этой игре. Ветер стих и превратился в лёгкий бриз. Стадион, купающийся в лучах ярких прожекторов, оставлявших несколько теней вокруг каждого участника того матча, на мгновение замер в каком-то потустороннем спокойствии.

Первый броском Спана был ещё один скрюбол. Спан сразу понял, что дела его плохи. Вместо того чтобы получить вращение и уйти от бьющего, мяч завис перед Мэйсом словно сочное, вкусное яблоко. Мэйс произвёл фирменный свинг битой. Спустя 4 десятка лет в ретроспективе Спортс Иллюстрейтед Рон Фимрайт, который был тем вечером на игре в качестве журналиста-новостника Хроникл, назовёт эту игру лучшей из всех, что он видел, и скажет, что удар "ушёл в сторону лефтфилда по высокой траектории, и мяч, казалось бы зависший в ночном небе на целую вечность, приземлился за забором".

Джайантс - 1, Брэйвз - 0.

Игра, которую смело можно было поделить надвое, продолжалась всего 4 часа и 10 минут. Болельщики аплодировали стоя. Мэйсу, Маришалю, Спану, самим себе. Они тогда не знали, но им посчастливилось увидеть двух из последних трёх пичеров, кому вообще удалось продержаться в игре 15 иннингов. Да ещё и в одном и том же матче.

Верный Спану скрюбол стал последней подачей незабываемой бейсбольной ночи, даже с учётом того, что Спан потом ещё очень долго не мог забыть этот бросок. "Та подача, наверное, беспокоила его больше, чем любая другая в его карьере", - говорит его сын Грег. "Годами он утверждал, что если бы у него была возможность повернуть время вспять, он точно не стал совершать именно эту подачу".

Но та игра навсегда увековечила величие Спана. Таким он был - нестареющим чудом, меняющим судьбы и болельщиков одновременно, сочетающим свои ум и мудрость с великими молодыми питчерами того времени. 2 июля 1963 года Спан и Маришаль предстали перед публикой зеркальными питчерами, двойниками, будущими друзьями и соавторами величайшей дуэли питчеров в истории бейсбола. Как жаль, что больше никогда они так и не встретились друг с другом в схватке, разве что только на бейсбольных небесах.

Майкл Клэр | mlb.com

Несмотря на то, что в истории Высшей лиги было 11 совместных ноу-хиттеров, я думаю, что можно спокойно утверждать, что один из них, принадлежащий Бэйбу Руту и Эрни Шору (23 июня 1917), был самым необычным.

Бэйб Рут, тогда ещё питчер, вышел на горку за Ред Сокс против Вашингтон Сенаторс и быстро заработал удаление из игры. После того, как Рут позволил уок первому же бьющему соперника, второму бейсмену Рэю Моргану, легендарный бейсболист вступил в словестную дуэль с ампайром Бриком Оуэнсом. Согласно данным Boston Globe, Рут посчитал, что ампайр проморгал два чистейших страйка, вследствие чего сказал судье: "Раскрой свои глаза и держи их открытыми". После того, как Оуэнс пригрозил удалить Рута из игры, если тот не замолчит и не продолжит играть, Рут прокричал: "Ты меня удалишь, я подойду и разобью тебе нос!"

Естественно, Рута удалили и он сдержал обещание. Позволим газете самой рассказать о случившемся:

"И тогда Рут взорвался. Честер Томас попытался не позволить ему добраться до Оуэнса, который не снял свою маску, но Бэйб начал махать обеими руками. Левой он по арбитру не попал, а вот правой заехал по левому уху.

Менеджеру Бэрри и нескольким полицейским пришлось утащить Рута с поля. Весь сезон Рут был недоволен и ничего ему не нравилось".

Достаточно странно, но это был не первый случай в сезоне, когда жестокость прорывалась на поле. Что ещё более странно, некоторые действительно считали, что это очень круто.

Как только Рута увели, его сменил Эрни Шор. Будучи совсем не маленького роста, 193 сантиметровый Шор (а в то время только 30 питчеров Высшей лиге были такого роста или выше) вошёл в игру с ERA 1.97 в 12 стартах (у Рута этот показатель в 16 стартах был равен 2.35). После того, как Моргана поймали на краже второй базы, питчер вывел из игры 26 бьющих подряд, хотя и заработал всего 2 страйкаута. А всё благодаря умелой игре Шора в защите, про которого в газетах писали, что "он был готов к любым даже самым изощрённым бантам, которые могли ему преподнести соперники".

Ред Сокс вели 4-0 за аут до конца, когда "сенатор" Майк Меноски попытался заработать сингл бантом. Но менеджер, а заодно и второй бейсмен Бостона Джек Бэрри совершил чёткий бросок на первую, сохранив ноу-хиттер.

Но это был не единственный великолепный старт Шора.

Помимо баланса побед и поражений  58-33 с ERA 2.12 в составе Бостона в 1914-17 годах, Шор также был стартером в первой игре каждой из двух чемпионских Мировых Серий в 1915-м и 1916-м. В этих сериях Шор выиграл 3 игры и проиграл лишь одну, пропуская в среднем 1,82 рана в 34.2 проведённых игровых отрезках. Шор отбросал три полных поединка, включая решающий пятый матч финальной серии 1916 года, в котором питчер позволил сопернику набрать лишь один ран, да и тот не на его совести.

А ещё в истории его карьеры был другой примечательный момент славы: Шор защитил Бэйба от драки. Да, другой драки, во время выставочной встречи против Янкиз в 1920 году:

"… Рут полез на трибуны за трепальщиком льна, который обозвал его "куском сыра". Мужчина выхватил нож, длина и опасность которого варьировалась в зависимости от свидетелей. "Но крови удалось избежать", - писал репортёр Brooklyn Eagle. "питчер Эрни Шор из Янкиз, который в штатском находился по близости, встал между конфликтующими в качестве миротворца". Позднее Рут в автобиографии напишет, что между ними влез совладелец Янкиз Тил Хастон и болельщик. Скорее всего, за него заступились и Хастон, и Шор.

Характер Шора многое даёт понять в его дальнейшей судьбе. После того, как во время Великой депрессии разорился его автомобильный бизнес, в 1936-м Шор стал работать шерифом округа Форсайт. В этой должности он пробыл 34 года.